Форум поклонников Мариинского театра

источник

Утонули все…
Возобновление балета “Ундина” в Мариинке

Ирина ГУБСКАЯ
Фото Натальи РАЗИНОЙ
Валентина БАРАНОВСКОГО

Мариинский театр показал необъявленное возобновление балета “Ундина” Чезаре Пуни в постановке Пьера Лакотта. Это парадоксы мариинской экономики: спектакль появился в репертуаре пять лет назад, прошел лишь десять раз – и вот обновление. На “Ундину” в 2006 году Мариинка заполучила знаменитого стилизатора старинных спектаклей Пьера Лакотта, сопоставив его постановочный подход с продолжавшимися тогда спорами о реконструкциях исторических балетов. У Лакотта был опыт сотрудничества с Кировским театром еще в советские времена. И ненамного раньше “Ундины” – “Дочь фараона” в Москве. В общем, результат был предсказуем. Лакотт сделал на основе известных по истории вариантов балета свой, оставив “знаки на узнавание” – отмеченные в изобразительных источниках или литературных описаниях моменты вроде появления Ундины из сетей, танца с тенью или с увядающей розой. Финал был выбран трагический, более логичный в романтическом конфликте соприкосновения земного и идеального – антимиров. И в духе спектакля Жюля Перро, который не был склонен к “благодушным” финалам со спасенной невестой, занявшей свое законное место перед алтарем, и спасенной же Ундиной, вернувшейся в мир бессмертных духов.

Тогда постановочная история получилась мутная, спектакль планировали два года, и в итоге Лакотт выпускал “Ундину” к открытию Фестиваля “Мариинский” как-то наспех, с массой недоработок в сюжете и действии. Было очевидно, что автор за “подготовительный период” остыл. Сейчас Лакотт вновь репетировал. Но постановочного энтузиазма по результату опять незаметно. Нестыковок в “Ундине” стало больше прежнего. Без программки понять, что происходит, где сон, где явь, и вообще успеть заметить важные моменты в действии сложно. Они не все и остались (к примеру, Ундина, на миг подменяющая мадонну – из поразившей современников постановки Перро, – не появилась).

Пантомимные заставки, на премьере более-менее сложившиеся в действие, сейчас выглядят “вклейками”, особенно проходы по авансцене переживающих родителей главного героя. Прессинг танца, поначалу выглядевший захватывающим марафоном, выявил однообразие (хотя танцев стало меньше). Линии кордебалета теперь утратили упругую четкость премьеры (слаженность кордебалета – отдельная проблема последнего времени, особенно в свете предстоящего в июне бенефиса кордебалета). Сюжет тоже “подправлен” – но не улучшен. Джаннину, невесту рыбака Маттео, Ундина теперь не подменяет на пути на венчание – та самостоятельно бросается в воду, причем так, что неясно – то ли бросилась в воду, то ли устала и прилегла на берегу, пока не находят ее платье (причем эта сцена тоже нарочитая, “вклеенная”). Да и сам финал выглядит каким-то куцым: Ундина и Маттео укладываются на сцене, а над ними пробегающие наяды протягивают полосы ткани – получается наводнение. А вроде бы наядам и поплакать, по либретто в программке, полагается, да и Ундину сначала волны уносят, а потом уже Маттео вслед бросается в волны.

Для чего сейчас пригласили Лакотта – неясно. Разве что ради “авторской оркестровки” дирижера Павла Смелкова. Ничего принципиально в музыке Пуни не изменилось. Ну разве что сглажены соответствия музыкальной и хореографической динамики. Больше всего это заметно в партии Королевы моря. Вместо резких и властных Виктории Терешкиной или Екатерины Кондауровой теперь подводная зыбкость пластики Софии Гумеровой и напористая Анастасия Петушкова.

Основной состав солистов – “уже были”. Владимир Шкляров танцевал в “Ундине” перспективным юношей, и многое на это списывалось. Теперь он в ранге премьера. Его техники хватает ровно на то, что идет в обыденном репертуаре. Прыгнуть выше головы не получается: на мелкую отделку, филигранную виртуозность ему банально не хватает сил и четкости в ногах, и к концу спектакля Шкляров элементарно выдохся. Евгения Образцова – Ундина набрала сил и технической уверенности. Обаяние этой героини прозрачно, танец стильный, словно гравюрный, и с той безусильностью, которая держится на стальном стержне мастерства. Екатерина Осмолкина в партии Джаннины сыграла роль объемно – это невеста на пороге новой жизни, стремящаяся к свадьбе и немного сомневающаяся. В танце это проявилось какой-то легкой осторожностью, настороженностью в движениях.

Вторая Ундина – Олеся Новикова, в танце сейчас изумительно красива. И роль заметно проработала. Ундина очаровательна, но это и жестокое дитя. В ней нечеловеческий бездушный эгоизм, погубительность и игривость. Переодетая мальчиком Ундина так заглядывает в лицо Джаннине, словно сама смерть мило улыбается, непонятая земным существом, спокойно переступает через чужую жизнь. Но и особой трагедии в гибели Ундины нет – облачко тает.

Дебюты в главных партиях были у Ирины Голуб и Дениса Матвиенко. Ирина Голуб – яркая красавица Джаннина, олицетворение расцвета жизни, и такая героиня почти вытянула сюжетные недочеты роли. Денис Матвиенко в роли Маттео выглядел, пожалуй, слишком основательным, переросшим романтические порывы и сомнения юности. Танцевальные фиоритуры, которые понаставил для главной мужской партии Лакотт, предназначены для более гибких ног, и для Матвиенко это был серьезный экзамен на выносливость. Он заметно рассчитывал силы, смазывая какие-то мелочи в начале спектакля, и было ощутимо усилие в дуэтах к финалу. Опыт премьера позволил достойно выдержать нелегкое испытание.

Вообще-то изначально спектакль предназначался для Дианы Вишневой, которая, похоже, так и не найдет время для Ундины. И премьера в 2006-м “перешла” к Леониду Сарафанову (ныне танцующему в другом театре), который в этом балете, казалось, напоминал самого Перро – сложением и виртуозной легкостью танца: ему изобилие ювелирной работы ног словно не представляло никакой сложности. Его юный рыбак искренне увлекался неземной девой, искренне горевал, в общем, был олицетворением французской легкости и эмоциональной подвижности.

Непонятно, зачем “Ундину”, благополучно утонувшую в небытии, надумали возобновлять именно сейчас. В мировом репертуаре немало балетов, которые можно было бы возобновить или просто перенести на наличные силы труппы. Да и как пример работы с историческими спектаклями, после “Лебединого озера” и особенно “Лауренсии” в Михайловском театре, балет не выглядит актуальным. Тем более “Ундину”, по большому счету, надо переставлять заново. И вновь доводить труппу до нужной для нее танцевальной и дисциплинарной кондиции.

источник

27 июня, 00:05

Судьба, взятая за рога
Диана Вишнева сразила Минотавра

Анна Гордеева

Пятнадцатый сезон работы прима Мариинки отметила бенефисом на родной сцене — и этот вечер принес лучшую премьеру заканчивающегося сезона.

«С поручением в лабиринте» — так на самом деле называется маленькая одноактовка, сочиненная Мартой Грэм в 1947 году. На петербургской афише возник просто «Лабиринт» — театр, видимо, боялся, что название покажется публике слишком сложным. Опасения были напрасны: билеты были распроданы почти мгновенно, задолго до того, как на сайте театра появилась полная программа вечера. Народ шел не на Марту Грэм, чьи сочинения в нашей стране известны только специалистам и самым продвинутым балетоманам, — труппа первой леди американского модерна ни разу за 80 лет истории не приезжала к нам на гастроли. Народ шел смотреть на любимую балерину, доверяя ее вкусу в выборе нового репертуара. И балерина своих почитателей не подвела.

Черный задник, на нем сломанная белая линия (молния?), луна и висящая рядом с луной нарисованная белая птица. (Сценографией занимался американский скульптор и ландшафтный дизайнер Исаму Ногучи). Из декораций — лишь стоящая на авансцене большая рогатина; в этом лабиринте просторно и пустынно. Потому что Марта Грэм не пересказывала греческий миф — воспользовавшись им, она придумала свою историю и местом действия стала душа главной героини.

В мифе, как известно, герой Тесей возмутился тем, что побежденные в войне Афины вынуждены регулярно отсылать на остров Крит молодежь для кормления Минотавра — получеловека-полубыка; юнцов отправляли в лабиринт, где обитало чудовище, они не могли найти дороги обратно и по очереди становились пищей для зверюги. Тесей вписался в очередную группу, предназначенную к отправке, а влюбившаяся в него дочь критского царя Ариадна дала ему нитку, с помощью которой можно было разметить дорогу в лабиринте и выйти обратно. Тесей чуду-юду победил и убег, захватив с собой помощницу, — впрочем, когда девушка ему наскучила, он ее быстро бросил. Так вот в балете Марты Грэм есть Минотавр, есть нитка и есть Ариадна, а Тесея и в помине нет.

В лабиринт идет сама Ариадна. Светлая нитка извилисто проложена по сцене, и под мелодичную, но не слишком яркую музыку Джан Карло Менотти балерина следует по ней быстро-быстро. Руки подняты в стороны и от локтей согнуты вниз — будто героиня напряженно держит равновесие, двигаясь по мостку над потоком. И действительно, тут речь идет о равновесии, только не физическом — душевном. Это путешествие Ариадны у Марты Грэм — исследование себя, собственных страхов, она отправляется в свою душу, ее и изучает, ее и боится. Минотавр — это то, с чем, как ей сначала кажется, она не справится, и то, что она побеждает. Судьба, собственно говоря, ибо злейший враг человеку сам человек, Грэм была с этим согласна.

Зверем с мощными рогами на лбу стал в этот вечер солист Martha Graham Dance Company Бенджамен Шультц — и они с Вишневой составили дуэт просто образцовый. Вздувающиеся бугры мышц, тяжелая поступь зверя, мощная хватка, с которой он цепляет балерину, — танцовщик стопроцентно в образе, воплощенная пугающая сила. (А вышел потом на поклон — никаких шварценеггеровских мускульных кошмаров, нормально сложенный молодой человек.) И Диана — тонкая тень, трепет и стремление вперед, но и внезапно вспыхивающее торжество, и полыхающая мрачным каким-то огнем победа: когда она впрыгивает к стоящему Минотавру на колени и угрожающе наклоняется над ним, становится жаль уже редкое животное, представителя исчезающего вида. Вот эти балансы силы-слабости, испуга-торжества переливаются, меняются в спектакле и создают общее впечатление поразительно цельной, совершенно захватывающей истории. Балет графичен и яростен, легендарная экспрессия Марты Грэм воспроизведена Вишневой с фантастической самоотдачей. (Репетировала балет в Мариинском театре Мики Орихара — и это тот случай, когда при передаче текста не теряется ни грана смысла, ни оттенка интонации).

Собственно, после такой премьеры публику уже можно было отпустить по домам — ведь если говорить не о продолжительности, а о качестве спектакля, обязательства балерины перед поклонниками уже были выполнены. Но спектаклей длиною в пятнадцать минут у нас в театре не бывает, поэтому далее следовал концерт еще более чем на два часа.

В нем балерина появилась в трех дуэтах (из балета «Парк» с Владимиром Малаховым, из «Поворотов любви» с Дезмондом Ричардсоном и из «Дамы с камелиями» с Роберто Болле — и вымотанный, весь какой-то прозрачный от усталости берлинский худрук в знаменитом версальском «поцелуйном» вращении запросто затмил бодрых атлетов — и американца, и итальянца). Поклонилась своему педагогу в Вагановском Людмиле Ковалевой, пригласив в программу ее выпускницу этого года, — Ольга Смирнова и Сергей Стрелков аккуратно и нежно станцевали тихий лирический дуэт, поставленную Асафом Мессерером «Мелодию». Дала высказаться и коллегам по сцене, заодно представив и текущий репертуар Мариинки (от торжественных баланчинских «Бриллиантов», старательно проговоренных Алиной Сомовой и Андрианом Фадеевым, до потешного в своей пафосности «Спартака», который тщетно старались оживить Софья Гумерова и Илья Кузнецов). Порадовала фанатов и сольным номером Владимира Малахова — дивный танцовщик показал… «Умирающего лебедя». Нет, не того, что танцевала Анна Павлова и тыщи балерин после нее, а сочинение Мауро де Кандиа на ту же самую музыку Сен-Санса. Ни пачки, конечно же, ни перьев — к мужским пародиям на любимейший балеринский монолог эта маленькая вещь не имеет никакого отношения. В тексте есть намеки на старинный текст, руки иногда складываются по лебединому, но вообще-то это об участи артиста как такового, не о женщине и не о мужчине. О том, что поклонники всегда хотят видеть тебя в привычных ролях, даже тогда, когда ты ушел далеко вперед и оглядываться не хочешь. Клюв, сложенный артистом из пальцев руки, с которым артист ведет диалог, — знак судьбы и знак усталой насмешки над судьбой. Маленькая такая исповедь.

Осенью «Лабиринт» смогут увидеть и москвичи — в середине ноября в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко пройдут вечера Дианы Вишневой. Впрочем, она появится в столице и раньше — в середине сентября в Кремле на вечере «Звезды балета XXI века» Вишнева займет целое отделение. Она вместе с канадской труппой La La La Human Steps покажет новый балет Эдуарда Лока. 15 лет на сцене отпразднованы — и можно двигаться дальше.

Форум » Читальный зал » балет - сезон 228
	перенос